Русско-китайский пиджин

РУ́ССКО-КИТА́ЙСКИЙ ПИ́ДЖИН — торг. пиджин, зародившийся во 2-й четв. 18 в. в р-не рус.-кит. границы в Забайкалье. Использовался первоначально кит. и рус. купцами в пограничных городах — рус. Кяхте и кит. Маймачине, поэтому и именовался кяхтинским или маймачинским яз. Позднее распространился вдоль торгового пути Кяхта — Урга (Улан-Батор) — Пекин и в сиб. городах.

Структура и лексика Р. К. П. довольно быстро стабилизировались, поскольку кит. власти вменяли в обязанность всем купцам, отправлявшимся в Россию, сдать экзамен по рус. яз. (точнее пиджину). С этой целью в Калгане (Чжанцзякоу) была открыта спец. школа, где при обучении использовались соотв. словари-разговорники. Лексика Р. К. П. в осн. рус. происхождения, кит. заимствований всего неск. десятков.

В 19-м, а особенно в первые десятилетия 20 в., вслед за активизацией рус.-кит. и рус.-монг. контактов динамично расширялась и база Р.-К. П. Присоединение прежде кит. терр. Приамурья и Приморья к России (1858—60), а также проникновение рус. капитала в Маньчжурию (с 1890-х гг.) привели к широкомасштабным миграциям и распростр. здесь близкого к кяхтинскому дальневост. варианта Р.-К. П. Размеры кит. общины на рус. Д. Востоке колебались, составляя в первые десятилетия 20 в. 50—100 тыс. чел.; в летнее время эта цифра за счет сезонников нередко возрастала вдвое. Рус. эмиграция в Маньчжурию увеличилась при постр., а особенно после пуска в экспл. КВЖД (Кит.-вост. ж. д., 1903). Перед рев-цией численность рус. населения здесь превышала 200 тыс. чел., а к 1923 удвоилась. Осн. центром рус. эмиграции стал Харбин, гл. транспортный узел Сев. Маньчжурии. При общении с русскими Р. К. П. использовали также аборигенные народы Приморья (нанайцы, удэгейцы, тазы, орочи) и многочисл. иммигранты-корейцы.

На терр. СССР положение резко изменилось в сер. 1930-х гг., когда значит. часть китайцев была выслана на родину, остальные же были депортированы из городов и приграничных р-нов, расселены дисперсно и быстро усвоили близкие к нормативной разновидности варианты рус. яз. В местах новых поселений русские и представители др. нац. не имели традиции общения с китайцами на пиджине.

Фонетика разл. этнолектов заметно различалась, но даже в рус. этнолекте при сохранении артикуляторной базы родного яз. фонет. облик слова отличался от нормативного рус. за счет изменения фонемного состава, эпентез, переноса ударения и т. п., ср.: часа ("час"), шыбыка ("шибко" — в знач. "очень"), зимия ("змея"), вармия ("армия"), хочу ("хотеть"), скажи ("говорить, сказать"), лошака ("лошадь").

Из граммат. особенностей следует отметить конечное положение сказуемого (в отличие от рус. и кит. яз., ср.: Иво шибака канходи хочу — "Он очень хочет работать"; "Мая вада ни давай, мая чиво гуши? "Если я не буду возить воду, то на что буду кормиться?"), препозицию всех видов определений (кончай цена — "последняя цена"; вата пинжака — "ватный пиджак"; чушка мясо — "свинина"; Валера мамака — "мать Валеры"), отсутствие грамматикализованного противопоставления по числу (при этом личные местоимения моя/наша, тибе/ваша находились в свободном варьировании), перфективный формант -ла (Либитисыка исе жинисала — "Дети все женились"; Дзяни нету-ла — "Нет денег").

Для выражения целого ряда значений имелась возможность выбора между лексикой рус. и кит. происхождения. При этом в рус. этнолекте чаще использовалась кит. лексика (Воды лянга надо, игэ воды, игэ братка — "Мне две [штуки] надо: одну мне, одну брату"), китайцы же, наоборот, предпочитали в этих случаях использовать лексику рус. происхождения.

О степени стабильности и распространении Р.-К. П. в 1930-е гг. свидетельствует возникновение на нем загадок, пословиц, даже детского фольклора. Влияние Р.-К. П. до сих пор сказывается на региональном рус. просторечии. Представители старшего поколения употребляют заимств. из Р.-К. П. слова: карабчить ("воровать"), чифанить ("есть"), питуза ("заплечный мешок"), ходя ("китаец"), ирбуль ("кореец") и т. п. В аффективной речи возможно употребление фраз типа "шибко шанго" ("очень хорошо").

В единичных случаях Р.-К. П. продолжает использоваться до сих пор.

Лит.: Черепанов С. И. Кяхтинское китайское наречие русского языка // Изв. Академии наук. Отд. рус. яз. и словесности. 1853. Т. 2; Шпринцин А. Г. О русско-китайском диалекте на Дальнем Востоке // Страны и народы Востока. М., 1968. Вып. 6; Елоева Ф. А., Перехвальская Е. В. К характеристике дальневосточного контактного языка // Историко-культурные контакты народов алтайской языковой общности: Тез. докл. 29-й сес. Постоян. междунар. алтаист. конф. (PIAC). М., 1986. Т. 2.